По своему наружному виду налим имеет некоторое, хотя и довольно отдаленное, сходство с сомом. Голова у него очень широкая, сильно приплющена, как у лягушки, на подбородке находится небольшой усик; глаза малые, пасть широкая, усаженная очень мелкими многочисленными зубками, вроде щетки, и верхняя челюсть несколько длиннее нижней. Грудные плавники короткие; два первые луча брюшных, находящиеся впереди последних, вытянуты в нитевидные отростки; спинных плавников два и короткий передний близко примыкает ко второму, который простирается до закругленного хвостового плавника; последний имеет очень большое количество лучей (36—40) и соединен с заднепроходным, тоже очень широким. Все тело покрыто очень мелкими, нежными чешуйками, которые сидят глубоко в коже, притом покрытой обильной слизью, почему налима весьма трудно удержать в руках.

Цвет тела налима зависит от качества воды и весьма разнообразен; обыкновенно же вся спинная сторона, равно как и плавники, на серовато-зеленом или оливково-зеленом фоне испещрены черно-бурыми пятнами и полосками, а горло, брюхо и брюшные плавники остаются беловатыми. Вообще, кажется, чуть не повсеместно отличают две породы, т. е. разновидности, налимов: одну пеструю, мраморную и другую совсем черную. По моим наблюдениям, чем моложе налим, тем он темнее; самцы также темнее самок, но главное наружное отличие между полами состоит в том, что у молочников голова относительно толще, а туловище тоньше. Кроме того, самцы вряд ли достигают и половины веса самок и гораздо многочисленнее.

Коренное местопребывание налима — северные реки, впадающие в Ледовитый океан, но в настоящее время он встречается в средней Европе (в Англии, Италии, Испании и Греции его нет) до восточных департаментов Франции. В средней и северной России налим принадлежит к числу самых обыкновенных рыб; еще многочисленнее он в Сибири, а также и в северных частях Северной Америки. В нижних течениях русских рек Черноморского и Каспийского бассейнов, особенно в Днестре, налим уже редок, в устьях Дона, Волги и Днепра составляет довольно исключительное явление и в море положительно никогда не заходит. Его нет ни в Кубани, ни в кавказских реках, ни в бассейне Аральского моря. Вообще, чем далее к югу и западу, тем налимы уменьшаются как в числе, так и в весе. Самые крупные налимы водятся в Печоре, Оби и особенно Иртыше, в котором, по свидетельству Палласа, они достигают 2 м длины. В реках Черноморского бассейна и в Западной Европе налим редко весит свыше 1,5 кг. На севере нашей страны налим вполне заступает место сома, частью форели, в сообществе которой встречается редко; в более, южных странах налим находится в антагонизме с сомом, и, кажется, вовсе не уживается с ним, не столько потому, что любит более холодные воды, чем сом, сколько потому, что становится летом легкой добычей последнего.

Редкость налима в низовьях объясняется его образом жизни. Налим любит холодную и чистую воду с иловатым и вместе каменистым дном и медленным течением и потому чаще встречается и достигает большей величины в небольших речках северных лесных равнин. Любимое местопребывание его — глубокие ключевые ямы как в проточных озерах, так и реках; он любит тень и прохладу, почему очень редок в теплых и мутных водах больших южных рек; с постепенным обнажением берегов степных речек налим даже вовсе в них переводится, как это я наблюдал в Шадринском уезде. Проточная вода, однако, ему почти необходима, и исключения очень редки, так как для нереста он всегда входит в реки.

Как чисто северная рыба, налим чувствует себя хорошо, только когда температура воды не превышает 12°. Когда вода нагревается свыше 15°, он уходит в более защищенные от солнца места и впадает в своего рода спячку, причем не принимает пищи целыми неделями. Я полагаю, что в воде, имеющей температуру 20°, он жить уже вовсе не может и погибает. В средней России, как только реки окончательно войдут в берега, т. е. уже в первой половине мая, налим перестает бродить и избирает себе постоянную оседлость, становясь или под крутояры или забиваясь в камни и береговые норы: в озерах он стоит или на очень больших глубинах, или в колодках, т. е. подводных ключах, или под плавучими берегами (лавдами), где вода очень долго остается холодной. Весьма охотно налим держится под плотами, и вообще он почти всегда живет рядом с ершом. До наступления жары он еще выходит по ночам жировать, но в июле весь, за редкими исключениями, или забивается в норы и камни, прячется под коряги, или даже зарывается в ил. Нор налим сам не делает, как это думают, а занимает случайные углубления и вымоины в берегах, рачьи норы или же (в речках) забивается под корни прибрежных деревьев. Здесь он всегда стоит головой к берегу, и нередко половина тела его высовывается наружу. Если трогать его рукой, то он делает только слабые движения, стараясь забиться подальше, а не выскочить из норы и спастись бегством. Точно так же, если поднять камни, под которыми спрятался налим, то он несколько секунд остается неподвижным, затем, очнувшись, с быстротой молнии бросается к ближайшим камням. Летнее оцепенение, или спячка, этой рыбы доказывается также тем, что если по каким-либо причинам (напр., от прорыва плотины) уровень воды внезапно понизится, то весьма многие налимы не успевают вовремя выйти из более глубоких нор и там погибают, так как не могут ни повернуться в трубкообразных норах, ни действовать плавниками в жидкой грязи.

Из своих летних убежищ налим выходит только в холодную и пасмурную погоду, непременно ночью, так как это вполне ночная рыба, не выносящая солнечного света. Даже в лунные ночи налиму чувствуется не по себе, так как в полнолуние вовсе не берет на удочки, а следовательно, и не кормится. Но вместе с тем налим более, чем какая-либо другая рыба, идет на свет огня, который обеспечивает успех ужения. В лунные же ночи он очень беспокоен и даже выплывает на поверхность воды, что бывает с ним только при внезапной порче воды, перед грозой или, как только вода покроется льдом. Когда в реку спущены какие-либо нечистоты или краски, все налимы поднимаются со дна, но не плавают на поверхности, подобно другим рыбам, а становятся головой к берегу и пребывают здесь неподвижно. Всего же замечательнее необыкновенная восприимчивость налима к звукам: позднейшие наблюдения несомненно доказывают, что налим не только не боится шума, звона и человеческого голоса, но даже идет на эти звуки.

Всего удивительнее здесь то, что налим идет на шум не потому, что ожидает поживы, подобно щуке и окуню, тоже иногда с голода бросающимся на всплеск и негромкие звуки, а совершенно бескорыстно. Что это верно, подтверждается словами Воронина, который говорит, что налимов в р. Великой во время нереста (т. е. когда налимы не кормятся) ловят на пятигранный якорек небольших размеров, в ушко которого продето большое кольцо. Якорек этот опускают на дно там, где трутся налимы, и, слегка дергая за бечевку, позванивают кольцом и при малейшем сотрясении подсекают. Чем звонче кольцо, тем ловля (крюченье) добычливее.

Налим вполне донная рыба. Он всегда пресмыкается по самому дну и здесь же отыскивает себе пищу, которая довольно разнообразна, хотя состоит главным образом из других рыб. Мелкие налимы, почти до двухлетнего возраста, кормятся, впрочем, червями, личинками насекомых, мелкими рачками (мормышом), раками и рыбьей икрой. Судя по тому, что мелкие налимы почти не берут рыбную насадку даже осенью и зимой, надо полагать, что они не особенно хищны. Но и взрослые налимы весной и летом далеко не так плотоядны, как в холодное время года; по крайней мере они чаще попадаются на червя и рака, чем на рыбу. Есть, однако, некоторые основания заключить, что весной, местами по крайней мере, налимы особенно усердно охотятся за лягушками и с этой целью, подобно судакам, заходят по ночам в заливы и заводи, причем изменяют своему обычаю пресмыкаться на дне и хватают квакушек на поверхности, незаметно подплывая к ним во время их концерта.

Из рыб летом, кажется, только ерши, живущие в тех же местах , делаются добычей налима; раков же он добывает непосредственно из нор. Во всяком случае в жаркое время года налим ест очень мало, как бы урывками и случайно.

Но едва только похолодеет вода, начнутся ненастные дни, что бывает у нас, в средней России, в начале августа, как налим покидает свои летние убежища и начинает вести все более и более бродячую жизнь и все чаще и чаще выходит на мелкие места за мелкой рыбой, стараясь вознаградить себя за долговременный пост. Чем более понижается температура, чем темнее и продолжительнее ночи, тем более возрастает аппетит хищника. Трудно представить себе, какую массу мелочи пожирает налим зимой, когда полусонная, вялая и почти ничего не видящая рыба достается ему без всякого труда на местах своих зимних стоянок. Из всех хищных рыб налим положительно самая жадная и прожорливая, так как только он один хватает рыбу в садках. Известно также несколько случаев, что налимы не только охотились в мотне невода, но даже хватали запутавшуюся в сетях рыбу с другой, внешней, стороны и, проглатывая вместо с ней кусок сети, запутывались в свою очередь жабрами в ячеях. По словам рыбаков, налим легко заглатывает рыбу, в половину меньшую по весу.

Любимой пищей налимов служат пескари, потом ерши; очень много истребляют они также своей собственной молоди; местами они жадно берут миног и их личинок; в речках поедают массу гольцов, реже гольянов, в северных и северо-западных озерах — снетков. Другие рыбы по своей чуткости, проворству, величине и более редкому пребыванию на дне сравнительно реже становятся добычей налима, только, однако, не зимой, когда налим не дает спуску и относительно крупной и сильной рыбе. Ему стоит только ухватиться своими мелкими, как щетка, зубами хотя бы за хвост рыбы, и она наверное не минует его огромной пасти. Как ночной хищник, налим вряд ли когда ловит добычу, стоя на месте, а подкрадывается к ней и хватает за что попало, не делая порывистых движений. Это можно заключить по характеру его клева, весьма неэнергичному. По J.Fischery, налим привлекает мелочь, спрятавшись в камнях головой наружу и пошевеливая своим усом на подбородке. По словам Потанина, алтайские рыбаки держатся мнения, что "налим ловит рыбу, становясь головой к утесу и загребая хвостом мелочь в разинутый рот". И тот и другой способ ловли, если употребляется (?) налимами, то очень редко, и они в холодное время года во всяком случае отыскивают себе добычу, а не ждут ее. В поисках корма налим всего менее руководствуется зрением, а слухом, осязанием и обонянием; эти три чувства развиты у него гораздо сильнее и дают ему возможность на течении слышать и осязать движение наживы, передаваемое на довольно большое расстояние, а также, как показал тот же опыт рыболовов, издали чуять пахучую насадку.

Осенний жор налима продолжается до начала зимы, целые три месяца, с небольшими промежутками. Рыболовная практика показала, что этот жор прекращается в лунные ночи, особенно в полнолуние, а также "на молодую", т. е. в новолуние. До глубокой осени налим бродит всюду зря, и его можно найти в глубоких мелких местах на быстрине и в заводях. С замерзанием рек осеннее блуждание в поисках пищи сразу прекращается. Резкое изменение среды влияет и на налима: он поднимается кверху и становится под лед; ему, видимо, не по себе и уже не до еды. Это оцепенение продолжается несколько дней или с неделю, пока организм (плавательный пузырь) не приспособится к новым условиям и к измененному давлению; затем, в непродолжительном времени, через неделю — две, начинается валовой, правильный ход налимов против течения. Только в немногих больших и глубоких северных озерах часть налима остается в озере, выходя из глубин на более мелкие и каменистые места — гряды.

Прежде всех, под Москвой, в первой половине или в средине декабря трогается самый крупный налим; затем средний и, наконец, идет мелкий, 3—5-леток. На севере ход налима запаздывает на неделю или на две, на юге начинается ранее, но все-таки после рекостава. По-видимому, все станицы идут одной и той же и притом весьма неширокой дорогой, которая пролегает, однако, не на самой глубине и быстрине реки, а довольно мелкими, преимущественно песчаными, хрящеватыми или каменистыми местами. Ход налима приостанавливается днем на более или менее продолжительное время (на несколько часов) и начинается снова в сумерки; двигаются станицы довольно медленно, с большими остановками, так как, во-первых, налим не способен к продолжительному движению, а во-вторых, за исключением самого времени нереста, продолжает усиленно охотиться за рыбой, заходя попутно на места ее зимней стоянки.Чем крупнее налимы, тем стайки их малочисленное и менее густы; 3—4-лет-ки идут стаями в несколько сот штук и довольно тесными рядами. Ход каждой станицы в отдельности продолжается до 2-х недель, так что с начала хода до окончания проходит почти два месяца.

Как было сказано выше, число молочников значительно превышает число икряников вдвое или даже втрое, и самцы чуть не вполовину меньше весом против самок одинакового возраста. Но, несмотр я на многочисленность молочников, у налимов замечается, по-видимому, нечто вроде течки или спаривания, так как самец свивается попарно с самкой.

Судя по всему, половой зрелости налимы достигают к третьему году; в большинстве случаев зрелую икру можно найти даже у двухсотграммовых налимчиков, но в кормных реках эти налимчики оказываются молочниками. Впрочем, как замечено выше, почти везде одновременно встречаются две разновидности налима — крупная и мелкая, последняя почти черного цвета. Озерный (мраморный и короткий) налим, растущий быстрее речного, иногда мечет икру, только достигнув 36 см длины и 1,2 кг веса. Икра налимья желтоватого цвета, относительно мелкая (от 0,8 до 1 мм диаметром) и чрезвычайно многочисленна, так что эта рыба принадлежит к числу самых плодовитых. Последние наблюдения показали, что очень небольшие особи заключают в себе до 200 тысяч, а крупные до миллиона икринок. Относительная же малочисленность этой рыбы объясняется тем, что только очень немногие икринки развиваются в рыбок, большая часть которых еще в юности становится добычей взрослых налимов и других хищников или же погибает, не найдя благоприятных условий для жизни. В последнем отношении, как мы уже видели, налим принадлежит к числу самых прихотливых рыб.

Икра выметывается в реках, всегда на довольно мелких песчаных или хрящеватых местах, с довольно быстрым течением. Хотя икряники выливают совершенно жидкую икру (откуда и произошло употребляемое местное характерное название нерестилища — "льяк") в ямках или между камнями, но значительная часть яичек уносится водой, прежде чем они успеют прилипнуть к почве, и становится добычей других рыб. Сами налимы как молодые, еще не достигшие полной зрелости, так и взрослые, уже выметавшие икру или только собирающиеся нереститься, поедают во множестве свою икру, которая, выстилая тонким слоем все впадины и углубления нерестилища, составляет самую обильную и легко добываемую пищу в самое глухое зимнее время. Существует даже одно наблюдение, которое бросает некоторый свет на причины временного прекращения клева рыбы в январе и начале февраля. По словам Терлецкого, станицы окуня, пескаря, плотицы и ерша во время нереста налимов трогаются с мест своих стоянок и, наевшись икры, снова устанавливаются. Таким образом, более нежели вероятно, что к концу зимы остаются в целости только те икринки, которые попали в хрящ, под камень и вообще какую-нибудь защиту. Выклевывается налимья молодь, кажется, незадолго перед вскрытием или же во время половодья, которое забивает множество мелочи или сносит ее на поймы, где она потом погибает. Отсюда понятно, почему налимы всего многочисленнее в реках, где хотя бы местами имеются каменистые перекаты, и почему мелкие налимчики встречаются чуть не исключительно в таких местах, где много крупных камней, не сдвигаемых течением.

Молодь растет очень быстро, не менее быстро, чем щурята. В кормных местах к июню молодые налимчики достигают 7 —9 см длины; большей частью в октябре попадаются налимчики с очень крупного пескаря, но рост обусловливается местностью, принадлежностью к крупной или мелкой разности и полом. До годовалого возраста налимчики живут непременно в камнях и уходят на более глубокие и иловатые места, кажется, к лету следующего года. Вполне хищной рыбой налим становится, только уже достигнув половой зрелости, по крайней мере мелкие годовалые и полуторагодовалые налимчики не берут (на Москве-реке) ни на мелкую рыбу, ни на кусочки рыб, а только на червя. Чем питается первое время (т. е. весной) налимья молодь — сказать трудно, но в мае она, кажется, ест икру пескаря, гольца и других рыб, нерестящихся в камнях и хряще, быть может, и выклюнувшуюся молодь этих рыб. Летом же пища ее состоит из червей и личинок; но в жару мелкий налим тоже ничего не ест, а забивается под камни.

Как рыба очень чувствительная к качеству воды, налим едва ли не раньше других рыб снет от ее порчи. У нас, под Москвой, при обилии фабрик с их вредными отбросами, при бесцеремонном спуске нечистот, налимы заметно уменьшаются в числе, а местами почти перевелись. По той же причине главная масса налимов живет в верхнем течении Москвы-реки; в нижнем их тоже довольно много, а в среднем очень мало. Несомненно, что большая часть этих налимов, выметав икру, уходит вверх и там остается. В Зауралье очень теплое лето имеет непременным следствием больший или меньший мор налимов в озерах, хотя, надо полагать, мор этот зависит не столько от температуры воды, сколько QT множества паразитов, вызванных жарой:

Налим — коренной житель северной России и Сибири, может быть назван вполне русской рыбой; в Западной Европе он редок, мелок и находится в пренебрежении, а потому как жизнь, так и ловля его, на удочку в особенности, очень мало известны.

Ловля налима производится удочками и снарядами, близкими к удочке, почти исключительно зимой, во время нереста. Собственно охотничья ловля может быть разделена на весеннюю, осеннюю и зимнюю; летом же налимы на удочку вовсе не ловятся. Так как эта рыба кормится только ночью и ходит по самому дну, то удить ее можно только ночью и со дна; при этом замечено, что чем темнее ночи и хуже погода, тем налим берет лучше. В лунные светлые ночи он, как уже сказано выше, клюет плохо, также (по крайней мере местами) и на молодой месяц; тем не менее огонь костра или фонаря несомненно привлекает налимов и улучшает их клев, так что свет необходим не только для удобств удильщика. Многие московские рыболовы помнят небывалый клев налимов (осенью, лет десять назад) у Каменного моста, привлеченных большим пожаром на набережной; на Шексне и на р. Великой, близ Пскова, костер при ловле налимов считается необходимым условием успеха.

Весеннее ужение налимов начинается, примерно, через неделю после того, как пройдет лед и вода начнет 'убывать; когда река вошла в берега, клев постепенно ослабевает и, как только достигла обычного уровня и сделалась чистой,— совершенно прекращается, что бывает у нас, под Москвой, в мае. В речках поэтому клев начинается и кончается ранее, чем в реках, и в Московской губернии налим начинает ловиться в Москве-реке на неделю позднее, чем в Уче, Пахре и др. ее притоках, также в Клязьме.

Ловля производится весной почти всегда с берега, плотов, реже с лодок — по той причине, что в это время налим держится у берега, под крутоярами, на глубоких местах. Удочки короткие (б. ч. можжевеловые шестики в 1 м длиной), причем, если ловят с берега или плота, сразу ставится до 10 и даже 15 удочек, втыкаемых в землю или между бревнами. Лески — волосяные, в 6—8 б. ч. белых волос; при этом, так как ловят на глубоких местах и налим жмется к берегу, нет надобности, чтоб длина лески значительно превышала глубину воды. Грузило почти. всегда требуется тяжелое, .сообразно силе течения большой воды; большей частью это пуля 20-го, 14-го калибра. Большинство привязывает крючки непосредственно к леске, но гораздо практичнее употреблять отдельные поводки с петлей, которая продевается известным способом в большую петлю на конце лески, так что поводок может быть легко заменен другим, что очень важно, когда налим глубоко заглотал насадку. Псковские рыбаки-охотники употребляют с этой целью особое продолговатое грузило с 2 кольцами, к которым пристегивается поводок и леска; это приспособление еще удобнее, но продолговатое грузило вообще хуже круглого. Поводок делается или из волоса, немного тоньше лески или из жилки, неправильно называемой буйволовым волосом. Следует, однако, заметить, что там, где попадаются крупные налимы или удочек ставят так много, что не успевают их часто осматривать (многие ставят удочки на ночь и осматривают утром), налимы могут перетереть поводок своими мелкими, как щетка, зубами, а потому благоразумнее делать поводки из тонких басков. Крючки могут быть различной величины, от 1-го № (и крупнее) до 6-го, смотря по насадке и размерам рыбы в данной местности, но лучше, если они будут с длинным стержнем и со спиленной зазубриной; налим заглатывает глубоко, и вынуть короткий крючок с зазубриной очень трудно, не замяв рыбы, и каждый раз приходится или отрезать крючок и навязывать новый, или менять самый поводок;

Вообще, по моему мнению, при клеве рыб, сильно заглатывающих насадку,— окуня, ерша, налима, щук и др., нет никакого расчета ловить на крючки с бородкой, особенно зимой, когда все рыбы (кроме налима) не проявляют и половины своей обычной силы. Наконец, как и при всякой ночной ловле, с многими удочками, к шестикам привязываются звонки — бубенчики и колокольчики, которые бы давали знать в темноте о клеве рыбы. Чтобы не сбиться, звонки хорошо подбирать разных тонов и силы, а так как поклевка у налима весьма неэнергичная, то для большей чувствительности (если только не ветрено) прикреплять их не к кончику шестика, как обыкновенно, а к леске, на 4—9 см от верхушки, продевая ушко бубенчика в петлю, сделанную из лески, и пропустив в эту петлю бубенчик.

Обычная весенняя насадка для ловли налимов — выползок, т. е. большой земляной червь, или несколько красных червей; надевается первый с головы, немного отступя от нее, причем часть выползка должна быть на поводке. Весной, как известно, всякая рыба берет на червя лучше, чем в другое время года, так как масса червей попадает в реку с полой водой. Можно, конечно, ловить налима и на кусок рыбы, даже мяса, как и осенью, но эти насадки менее соблазнительны для него, чем живой червь, живцов же весной достать трудно. Впрочем, местами налим недурно берет весной на лягушку. Замечательно, что в Москве-реке он ловится почти исключительно на червя и на лягушку идет только в небольших реках. Это так же трудно объяснить, как и сравнительно плохой клев всякой рыбы в Москве-реке на рака и раковую шейку. Правда, в среднем течении ее раков мало, но почему же в Царипинских прудах, где раков великое множество, никакая рыба на рака не берет? В Уче, близ Пушкина, я наблюдал весьма оригинальный по своей простоте способ весенней ловли налимов—именно на ерша, привязываемого бечевкой за хвост. Изредка налим попадает на обыкновенные жерлицы, но только в том случае, если насадка лежит на дне. Ловлей налимов на жерлицы никто, впрочем, специально не занимается, главным образом потому, что она сравнительно хлопотливее и неудобнее.

Несмотря на то, что налим может считаться самой жадной и прожорливой 'рыбой, поклевка его очень слаба и неэнергична. Вероятно, это зависит от способа схватывания им добычи: налим не бросается стремглав на насадку, а как бы подкрадывается к ней и, разинув свою огромную пасть, подобно сому, втягивает насадку прямо в глотку; движения же рыбы, заглотавшей наживку, понятно, не могут быть очень сильными от боли; к тому же налим — рыба вялая и флегматичная и, как всякая ночная, ночью гораздо смирнее, чем днем. Поклевка налима выражается обыкновенно таким образом: сначала чувствуется в удильнике слабое сотрясение, затем два последовательные, ровные удара. Всего удобнее подсекать при первом же сотрясении, так как насадка не так глубоко заглатывается; но не всегда его заметишь, особенно на тихом течении. Вообще же, чем сильнее течение, тем поклевка налима резче (как и у всякой рыбы), тем он берет жаднее и проворнее. При ловле на очень длинные лески, тем более если ловят на них (по необходимости) в местах с неправильным, водоворотным течением, очень любимым налимом, клев его почти совершенно незаметен; нередко даже не слышно и звонка. Это зависит от того, что налим имеет обыкновение, взяв насадку, идти с ней против течения, так что сплошь и рядом бывает, что натянутая течением леска вдруг опускается. В этом случае лучше поторопиться подсечкой, потому что если есть поблизости камни или коряги, то налим непременно туда забьется и его нескоро оттуда вызовешь периодическим усиленным потягиванием.

Берет налим весной после заката и до восхода; лучший клев бывает, когда совсем стемнеет, но около полуночи он на время ухудшается. Вытаскивать налима очень легко, так как он идет почти без сопротивления, но лучше подхватывать сачком, потому что налим очень скользок и его трудно удержать в руках. Москворецкие рыболовы, впрочем, не любят употреблять сачок ночью, так как в сетке запутывается крючок; притом они ловят очень часто с легких челнов-полотнянок, которые ставятся на камнях или кусках рельсов различной тяжести и на более или менее длинных веревках (сообразно силе течения), с низкими бортами, которые нетрудно наклонить к самой воде, так что даже крупная рыба легко может быть выброшена из воды в лодку. Обыкновенно они берут вытащенного налима левой рукой под жабры (иногда даже приподняв его на леске) или крепко прихватив за шиворот, а указательным пальцем правой руки достают крючок. Но если налим глубоко заглотал насадку и желательно сохранить его живым, лучше снимать поводок вместе с рыбой и надевать новый. В корзине налим, по-видимому, сидит очень смирно, но если крышка садка не привязана или неплотно закрывается, то он легко уходит из него: стоит ему только просунуть хвост в щель и найти точку опоры. При вытаскивании очень крупных налимов на севере России и в Сибири употребляют также багорчики.

В течение всего лета налимы почти вовсе не ловятся на удочки, разве случайно. Летом налима вообще можно добыть только руками, вытаскивая из нор, из-под корней прибрежных деревьев и кустов, а также из-под камней. Этот способ ловли, называемый щупаньем, или щуреньем, употребляется повсеместно, особенно на небольших крутоберегих реках, и имеет много любителей между крестьянами, особенно мальчишками. Заключается он в том, что ловец в жаркий день входит в воду не глубже, чем по грудь, и осторожно, не производя шума, ощупывает руками все углубления берега, рачьи норы, корни, также камни; услышав осязанием стоящую над берегом или забившуюся в нору рыбу, он проворно выхватывает ее из воды и выбрасывает на берег. Щупанье производится всегда в затемненных местах, под нависшими деревьями, в крутобережье, также близ родников и ключей. Ловят этим способом чуть не всякую рыбу — плотву, язей, щук, карпа, но чаще всего наиболее чувствительных к жаре налимов, несмотря на их скользкость, требующую большой сноровки. Замечательно, что налимы совершенно индифферентно относятся к дотрагиванью и при некотором навыке нетрудно даже заставить их принять более удобное положение.

Осеннее ужение начинается, как только вода похолодеет и налим вылезает из крепких и глубоких мест на более открытые и мелкие, что бывает у нас примерно в двадцатых числах августа. В общем правила ловли удочкой в это время те же, что и весной; разница только в месте ловли и в большем разнообразии насадок. В конце лета и в начале осени налим берег еще урывками, в ненастье и холодную погоду, прекращая клев при поднятии барометра; только в октябре и ноябре налим идет почти равномерно, без перерывов. Ловят больше с лодок, чем с берега, на более длинные лески, чем весной, и с менее тяжелым грузилом. Снасти те же, насадкой служит также червь (выползок и красный червь), но больше для мелкого (1—2-летнего налима), чаще же пескарь или ерш, местами лягушонок. Самой лучшей приманкой для налима служит пескарь, затем голец и, наконец, ерш, причем нет особенной надобности, чтобы они были живы, а в таких местах, где налим мелок (от 200 г до 1,2 кг), даже полезнее разрезывать этих рыб на 2—3 части. В Пскове, например, разрезанный пескарь считается лучше целого. Цельная рыбка насаживается или за губу (обыкновенный способ насаживания живца на течении, так как при нем рыба живет дольше и принимает натуральное положение), или за хвост, в позвоночный столб, причем рыба хотя и умирает, но держится крепче, и налим не так глубоко заглатывает крючок. Живую рыбу, разумеется, насаживают на крючок с бородкой, так как она легко может сойти с него. Некоторые рыболовы обстригают у ершей спинной плавник, но это совсем напрасно, так как налимья пасть, по-видимому, совершенно нечувствительна к уколам. Вообще же главная осенняя насадка — пескарь, целый или разрезанный на части. В последнем случае москворецкие рыболовы почему-то бросают голову, а ловят или на туловище, или на хвостик, на который налим будто бы берет всего охотнее (вернее объяснить тем, что хвостик крепче держится на крючке). Насадка во всяком случае должна лежать на дне и в этом обыкновении налима брать пищу только со дна надо искать объяснение тому, что он охотнее берет на куски плотвы, ельца и др. недонных рыб, чем на этих живых рыб. При хорошем клеве и за неимением других насадок иногда успешно ловят налимов на куски печенки и мяса, даже бывали случаи — на куски соленой селедки. На эту последнюю насадку не мешало бы обратить удильщикам поболее внимания, главным образом по той причине, что сородича налима — треску — норвежцы, за неимением наживки (мойвы), ловят непременно на соленую селедку. Да и вообще говоря, всякая рыба любит соль; селедку достать можно везде и всегда, и она очень долго сохраняет соленый вкус и на ровном течении может привлекать рыбу с дальнего расстояния.

Так как налим почти всегда заглатывает насадку, то очевидно, что ловля его менее, чем ловля какой-либо другой рыбы, требует подсечки, а стало быть присутствия рыболова. Поэтому большинство любителей ловит на большое число удочек, особенно при ловле с берега.

Весьма охотно налим берет осенью на лягушек, но, к сожалению, их трудно доставать в это время года. Насадка эта в большом употреблении на Шексне, Мологе и других среднерусских реках. Тамошние рыбаки заблаговременно запасают "шадру", т. е. лягушат, добывая их с сентября в родниковых ямах или в нарочно выкапываемых канавках у берегов и сохраняя в подвалах. Лягушонка насаживают, прокалывая крючком обе губы снизу вверх.

Весьма удачно можно также ловить налимов на мертвую рыбку финляндским способом, употребляемым, впрочем, больше на озерах и притом для щук. Эта своего рода жерлица, но еще более простого устройства, состоит из сухой палки (различной величины, смотря по течению), играющей роль поплавка, камня в несколько килограммов, крепкой бечевки, от 10 до 20 метров длиной, и простого или двойного крючка на медном, реже басковом, поводке в 25 см длиной. Предпочитают употреблять для этой ловли медные, а не стальные крючки, притом без зазубрин, на том основании, что рыба на первые берет гораздо охотнее; этого мнения придерживаются и некоторые наши рыболовы; напр., мне известно, что в Вологде и на Кубани многие удят на медные крючки; но вернее предположить, что это предпочтение меди обусловлено тем, что стальные, тем более железные, крючки скоро ржавеют. Заготовив надлежащее количество палок, камней и концов бечевок, рыболов (чаще вдвоем) расставляет свои нехитрые снасти с вечера на лодке на более тихих местах реки (и озера), на известном расстоянии друг от друга, следующим образом, на один конец бечевки привязывается камень, измеряется глубина и соответственно ей привязывается палка-наплав; затем спускаются вниз по течению и закидывают насадку. Рыбка (ерш, пескарь) насаживается таким способом: медный поводок пропускают через рот в кишечный канал и, вынув из заднего прохода, петлю на поводке продевают в большую петлю на конце бечевки, через которую пропускают рыбку. Таким образом, жало крючка (или крючков) прилегает к бокам головы и мало заметно; для того же, чтобы насадка не приподнималась течением, на бечевку надевают более или менее тяжелую, просверленную пулю.

Зимнее ужение налима начинается большей частью, когда лед настолько окрепнет, что по нем можно безопасно ездить на лошадях. Так как налим составляет в средней и северной России самую дорогую зимнюю добычу удильщиков, то считаю уместным сказать здесь довольно подробно о зимнем ужении вообще и его принадлежностях, что вместе с описанием зимней ловли окуня и ерша даст читателю ясную картину зимней охоты, известной очень немногим рыболовам-охотникам из боязни холода, совершенно, впрочем, неосновательной, так как зимой рыба хорошо ловится только в тихую погоду и при морозе не свыше 10—12°.

Главную принадлежность зимней ловли составляет, кроме удочек и насадок, пешня, необходимая для прорубания льда, делания в нем круглых отверстий, т. е. лунок. Пешня — это четырехгранный, внизу заостренный кусок железа, до 70 см длиной, имеющий сверху помещение для деревянной рукоятки. Чтобы острие не гнулось, железо или закаливается, или на конец наваривается сталь; некоторые охотники закаливают даже стальные пешни и имеют их двух или трех. размеров, от 1,2 кг— для тонкого льда, до 5 кг— для толстого. Рукоятка пешни должна быть непременно точеная, с головкой, достаточно толстая, чтобы удобно было держать ее в руке, и длинная (около 70 см); для того же, чтобы не утопить пешню, в головке рукоятки делается отверстие, в которое продевается ременная или бечевочная петля, надеваемая на руку во время прорубания льда. Последний выгребается из лунки железным совком или деревянной лопаткой (той же, которая употребляется для подсечки; см. ерш), или же сачком особого устройства: он состоит из железного или медного обруча, в 18—22 см диаметром, прикрепленного к короткой деревянной рукоятке; сетка его, довольно частая, делается или из бечевки, или проволоки и не должна быть глубже 15 см. Присяжные "зимняки" берут с собой еще следующие предметы: фонарь для ночной ловли, действительно необходимый, жаровню или ведро с угольями для согревания рук в большие морозы, дубовое ведро для живцов и, наконец, 1,5-метровые кольца и рогожи для шалаша. Конечно, все это возится на место ловли в салазках. При ловле на червей и мотыля эту насадку москворецкие рыболовы держат в деревянных ящиках в форме искривленной табакерки (бобом), 13 см длиной, крышка которой не открывается кверху, а откидывается сама собой в бок, параллельно дну червяшницы, так как движется на шпеньке, у одного из боков. Такой ящик, чтобы насадка не замерзала, хранится всегда за пазухой. Само собой разумеется, что костюм рыболова должен быть тепел и удобен; всего лучше меховой кафтан и ватные брюки; валеные сапоги при этом необходимы, но на случай оттепелей к ним полезно приделывать кожаные подошвы и обшивать с боков кожей.

Прорубать лунки следует там, где ожидают найти рыбу, вообще на более глубоких местах, хотя недалеко от берега; на самой быри (быстрине) рыба зимой не стоит, так как не может бороться с силой течения. Самое лучшее место для лунок — это над колодцами, т. е. подземными родниками; такие места необходимо заблаговременно замечать, что не особенно трудно, так как они замерзают позднее, некоторое время образуя полыньи. Налим, впрочем, в начале зимы, по молодому льду, уже держится на песках, на незначительной глубине, где и следует искать его и делать проруби; после же нереста, в феврале и марте, уходит на глубину и обыкновенно держится под крутоярами или на глубоких ямах. Число лунок зависит как от количества снастей, так и знания места. Рубить лунки следует так, чтобы они имели вид усеченного конуса, основание которого (от 18 до 27 см диаметром) находится на поверхности льда; нижние края лунки аккуратно оббиваются, чтобы не были остры и не резали лесок. Крупные осколки льда выбрасываются совком или лопаточкой, когда же лунка наполнилась водой, то мелкий лед выкидывается сачком. Хотя рыба не особенно чутка зимой, особенно на глубине, но все-таки часто отходит от шума, производимого прорубанием лунки, и берет б. ч. немного спустя после ее окончания, так что благоразумнее делать лунки заблаговременно. Обыкновенно ловят из 3—5 лунок, находящихся на небольшом расстоянии одна от другой, но иногда число их достигает 15— 20, особенно при ловле налимов. Завзятые рыболовы делают тут шалаш или, вернее, загородку от ветра, вставляя в отверстия, сделанные пешней, колья, концы которых предварительно мочат в воде, и привязывая к последним рогожу. Пойманную рыбу хранят или в ведре, или, если лед достаточно толст, в т. н. корытцах. Это простое углубление во льду^, обыкновенно в форме корыта, 70-сантиметровой длины и 36-сантиметровой ширины, реже обыкновенной круглой формы. В середине этого корытца делается сквозное отверстие, в которое выступает вода.

Зимнее ужение налима начинается в средней России обыкновенно в начале декабря и продолжается весь январь; в феврале клев его прекращается, возобновляется с теплой погодой в конце этого месяца и оканчивается с ледоходом. Рыболовы-любители удят налимов почти так же, как и ершей,— на кобылки и волосяные лески; разница только в том, что вся снасть грубее, насадка другая и ловля производится на песчаных или на хрящеватых неглубоких местах. Так как крупный налим легко может утащить под лед кобылку, то последняя .делается покрупнее и, кроме того, или имеет в обеих своих пятках железные шпеньки для втыкания, или же пятки эти мочат в воде и примораживают ко льду. Леска в 6—12 волос, смотря по средним размерам водящихся в данной местности налимов, хотя последние, как известно, оказывают сравнительно слабое сопротивление при вытаскивании, но зимой они, в противоположность другим рыбам, вовсе не теряют своей силы. Ловят в отвес или с небольшим уклоном, чтобы не перерезать лески об лед. Крючки употребляются преимущественно с длинными стержнями от № 5 до 0 и крупнее, смотря по насадке и величине рыб, причем лучше, если бородка их спилена. Некоторые рыболовы даже ловят налимов на крючки, согнутые из булавок или шпилек. Я полагаю, что налима, как и всякую другую заглатывающую рыбу, можно ловить, продевая насадку швейной иглой, крепко привязанной к леске посредине. Груз прикрепляется к леске не более как на 18 см от крючка и должен лежать на дне неподвижно, не приподниматься течением и не катиться по дну; так как среди зимы приходится ловить налимов на довольно быстротекущих местах, то употребляется сравнительно очень тяжелое и притом плоское грузило, спокойно лежащее на дне.

Самой лучшей насадкой для налимов, за исключением мелких, служит или живая мелкая рыба, или кусочки рыбы. В качестве зимнего живца всего чаще, иногда исключительно, употребляется мелкий ерш, так как пескаря достать зимой труднее, а другие рыбы обыкновенно не могут держаться на самом дне или скоро засыпают. Говорят, что налим особенно охотно берет на живого ерша, с которого соскоблена чешуя, почему последний выказывает в холодной воде не свойственную его породе живость, бегая по дну, как угорелый. Но вряд ли кто решится испробовать этот способ, изобретенный одним подмосковным попом. Ловят также налимов на червей и лягушек, но очень редко, так как то и другое надо запасти с осени, да и ершей можно достать сколько угодно; притом налим почти так же охотно берет на кусочки рыбы, свежей и соленой, даже на внутренности животных — печень, легкие, куриные потроха, наконец, на кусочки мяса и сала. При ужении на живую рыбку или лягушку двойчатки, конечно, не употребляются, так как поводки очень путаются. Насаживают живца или за губу, или около хвоста, не задевая, однако, спинного хребта.

Блесненье налима почему-то мало употребительно, хотя при удачном выборе места, во время хода, бывает весьма добычливо и занимательно. Нужно только иметь в виду, что налим не отличается проворством и редко хватает насадку, которая находится выше 4 см от дна, т. е. заставляет его отрываться от дна. Поэтому блесна должна быть легка, падать очень тихо, с боковыми колебаниями и подымать ее надо короткими толчками, не выше 13—18 см. Самые лучшие блесны для ловли налимов — плоские металлические, с припаянным крючком без зазубрины, лучше из желтой меди, так как вообще в прозрачной воде желтая блесна виднее, чем белая, которая, напротив, гораздо пригоднее для ловли в несколько мутноватой воде. Вероятно, налима можно с большим успехом ловить на звенящие блесны, вроде употребляемых для ловли сигов; это две широкие блесны на одном поводке, которые при опускании расходятся, а при поднимании сближаются и, ударяя друг о друга, звенят. Во время хода налимов их также багрят или особыми багорчиками, или крупными крючками, привязанными к 1,5-метровой рукоятке, как судаков, причем также высматривают идущую рыбу, лежа над прорубью, закрывши голову, или ловят на двойчатку (или на две из двух смежных прорубей) с привязанными к ней якорьками, делая ею более или менее частые подсечки — уже наобум. Впрочем, последним способом налимы ловятся реже других рыб, не ползающих по дну, и большей частью во время нереста.

Местами с большим успехом применяются тогда видоизмененные способы ловли налимов на голые крючки или, вернее, на якоря. Первый основанный как на потребности большинства рыб тереться во время нереста о твердые предметы, так и на необъяснимой любви налима к звукам, употребляется в Псковской губернии. На месте нереста в прорубь спускают вертикально пятилапый якорек, вышиной 15 см, так, чтобы он стоял на дне торчком. Якорек оканчивается, как и все якоря, ушком с кольцом, за которое и привязывается бечевка. От времени до времени ловец слегка подергивает последнюю, причем кольцо, опускаясь, издает звон. Этот звон и привлекает ползающих по дну налимов, и чем кольцо звонче, тем ловля бывает удачнее, т. е. налимы охотнее переползают через якорь, что слышно по руке, держащей бечевку. Налимы, по мнению моложских рыбаков, трутся всегда на белой гальке и потому, принимая липовую дощечку за камень, охотно трутся и переползают через нее, что слышно по руке. Рыбак поэтому, при известном навыке и сноровке, подсекает всегда вовремя и нередко вытаскивает сразу пару налимов, иногда свившихся хвостами, как сказано выше. Вообще ловля налимов голыми якорьками во время нереста имеет довольно обширное распространение и употребляется как в Новгородской губернии, так и в Западной Сибири. В первой местности якорьки имеют не более 4 см вышины. Для лучшего успеха на месте хода нередко делается завязок, или закол, т. е. плетень, или забой, из палочек ивняка, часто воткнутых в дно, и лучше, конечно, если морда, или норот, имеет не круглую, а четырехугольную форму, так как такие плотнее прилегают ко дну.

Несмотря на свою ценность, налим не имеет промыслового значения, нигде не добывается в значительном количестве. Дело в том, что налим, во-первых, нигде не водится в очень большом количестве, во-вторых, ценится, как и стерлядь, только живой или по меньшей мере свежей. Мороженый налим скоро обветривает, вянет, сморщивается и становится дряблым, невкусным и тяжелым для желудка. Вообще налим не может считаться очень удобоваримой пищей и всего пригоднее для ухи, которая очень ценится ради молок (макса в Сибири) и печени (ксень); в северной России и в Сибири крестьяне предпочитают делать пироги с налимами или с налимьей максой и печенкой. Последняя, как известно, несоразмерно велика и у крупных налимов достигает нескольких килограммов веса; из нее также вытапливается превосходный жир.

Что касается искусственного разведения налимов, то в этом отношении сделано еще очень мало опытов. Искусственное оплодотворение выдавливаемых из рыбы икринок не особенно удобно потому, что икринки необыкновенно крепко (и скоро) прилипают. У нас, в России, впрочем, налимы успешно оплодотворялись Малышевым в Тагиле еще в 1855 году, а также на Никольском рыбоводном заводе. Тем, кто желает, чтобы налимов у него в реке (или проточном пруде) было больше, можно посоветовать ставить старые, худые верши в местах (непременно каменистых) нереста.