"Зимует лещ либо на ямах, либо - еще почаще - на умеренной глубине, там, где илистое дно идет уступами. Вобщем, местами очень недурно ловится зимою (на мотыля) маленький подлещик". Правильно одно, что лещи не впадают в спячку, подобно сазану, сому и не зарываются в ил, как линь и карась. Другими словами они никуда не залегают и ведут активный стиль жизни всю зимнюю пору. Вот и все. Ямы тут ни при чем. Понятие залегает, как мы узнали, не только лишь образное, да и морально устаревшее, которое и во времена Сабанеева практически никто не принимал. А то, что зимой, по утверждению классика, ловится большей частью маленький подлещик - это для нас не аргумент (главное, что он ловится). И еще следует учитывать, что подледная рыбалка во времена Сабанеева на любительские снасти вообщем числилась уделом чудаков - одиночек, которым лещи попадались нечасто.

Выражение "зимовальная яма" (Сабанеев так непосредственно не гласил) появилось на свет в пятидесятые годы, даже не в рыболовных, а быстрее, в охотничьих кругах. Эти два слова длительно не сходили со страничек охотничьих изданий и уже оттуда перешли в рыболовную литературу, приобретая статус некой официальности (более пользующегося популярностью и таинственного выражения у начинающих лещатников фактически нет до сего времени). А ссылки на классика рыболовной литературы, которого стопроцентно не достаточно кто читал, делали словосочетание "зимовальная яма" просто неуязвимым.

Понятно, что охотникам, которые и летом-то рыбу ловили изредка, а зимой просто не представляли, где она находится (ловится, ну и ловится ли вообщем?), словосочетание очень понравилось собственной многозначительностью и солидностью. Поэтому, как на вопрос:

"Где рыба?" очень комфортно было ответить: "Как где? Да в зимовальной яме!". Главное, звучит очень внушительно.

Так рыболов, который никогда не охотился, на вопрос: "Где зимой находить зверька?", произнесет: "Он скрывается в глухом лесу". И это будет во много раз правдоподобнее, чем рассуждения охотников о зимовальной яме. И все таки весь комизм и всю неточность этого утверждения я желал бы прояснить, делая упор не только лишь на биологию, да и на личный опыт ловли донных рыб.

С началом осветления и снижения температуры воды лещ и густера вправду уходят в глубочайшие места. В Центральной Рф это происходит в октябре-ноябре, еще до становления льда. Связано схожее явление с тем, что кормовая база донных рыб находится на солидной глубине (у берега либо на мели им просто нечего есть), также с тем, что температура воды на глубине фактически не имеет таких больших скачков, как в береговой зоне. Но уже через одну-полторы недели (обычно, после становления льда) эти рыбы, стопроцентно адаптировавшись к новым условиям сферы обитания, начинают интенсивно передвигаться по водоему в поисках корма, меняя места стоянок достаточно нередко. Издавна увидено, что если кислородный режим благоприятен, то лещ и густера в большой степени остаются на биологическом уровне активными и не теряют энтузиазма к еде в протяжении всего осенне-зимнего периода. Но, если в реках, где кислородный режим всегда благоприятнее, лещ и густера меняют места стоянок по мере оскуднения кормовой базы, то в замкнутых водоемах к середине зимы донные рыбы, как и большая часть карповых, начинают испытывать острый недостаток кислорода. К середине зимы рыбы становятся очень вялыми и держатся только в местах, где кислородный режим для их лучший.

Они могут зависать в толще воды, размещаться на "столах" с очень малозначительной глубиной, выходить в места слияния либо впадения рек. Посреди зимы предпочитают находиться где угодно, но только не в ямах, где процесс разложения органических веществ, а, как следует, и ухудшение кислородного режима, происходит еще лучше.

В почти всех маленьких, малопроточных водоемах с бурной растительностью, отдельные виды рыб, хронически страдая от нехватки растворенного в воде кислорода, могут впадать в анабиоз либо частичный анабиоз и обязаны проводить в таком состоянии различные по длительности отрезки времени, в отдельных случаях балансируя меж жизнью и гибелью. Лещ в такое состояние впасть не может, так как по собственной природе эта рыба активная и, если процент растворенного в воде кислорода становится критичным, то от замора лещ гибнет одним из первых. Самый броский пример - озеро Тростенское, где после каждого из бессчетных заморов, популяция леща исчезала стопроцентно. Места скопления донных рыб при нехватке кислорода (январь-март) это не ямы, где кислорода остается мало (в т. ч. и на русле), а участки водоема, где кислородный режим остается хорошим.

В некий степени даже неловко делать настолько обыкновенные и тривиальные выводы, смысл которых сводится к последующему:

1) лещи в силу собственной био специфичности просто не могут залечь и переждать, а тем паче перезимовать в одном месте (таких мест за зимний период они меняют не один десяток);

2) термин "зимовальная яма" применительно к данной рыбе это на 100 % глухое заблуждение, собственного рода анахронизм, придуманный только из-за недочета инфы о леще. Ну как все это обстоит по сути? С установлением крепкого льда лещевые своры концентрируются приемущественно на глубинах от 5 до 9 метров. Как правило это подводные бровки, кромки старенькых затопленных русел, оврагов, подводные плато, глубочайшие заливы. Если в летнее время леща часто можно повстречать на участках с илистым дном, то в зимний период, в особенности в глухозимье, он предпочитает глинисто-песчаный грунт и почаще возникает там, где есть слабенькое течение.

Но нет правил без исключения. Просматривая дневниковые записи, которые вел в течение многих лет, я сделал вывод, что достаточно нередко достигал фуррора, когда действовал прямо обратно обычным методам ловли. В других случаях "прозревал" без помощи других, в других - менял стратегию по совету друзей, с которыми выезжал на рыбалку.